Поделиться ссылкой:
Это было Освобождение. Какие бы исторические факты не всплывали спустя десятилетия после 6 ноября 1943 года, когда советские войска вошли в Киев, главной оценкой всегда будут свидетельства киевлян, переживших два года оккупации. А все они вспоминают тот день как день освобождения.
Это было Освобождение. В первый год немецкой оккупации так считали не все. Были и националисты-эмигранты, приехавшие в Киев за немецкой армией, которые хотели строить независимую Украину «под руководством Великой Германии». Поэтесса из ОУН Елена Телига в своих статьях осенью 1941-го называла «освобождением» взятие Киева нацистами. Какое это было «освобождение», она поняла, когда немцы расстреляли ее в Бабьем Яру.
Освобождение столицы стоило дорого. Разные источники называют от 380 до 417 тысяч убитых советских солдат и такие же потери у немцев. Часто звучит предположение, что столь дорогая цена была заплачена за стремление генералов сделать «подарок Сталину», освободив Киев к 7 ноября — празднику Октябрьской революции.
Возражать сложно — к 7 ноября столицу действительно освободили. И «подарком Сталину» это стало, так как Киев — самый большой советский город, завоеванный немцами во время Великой Отечественной. То, какое значение Сталин придавал его освобождению, подтверждается одним фактом: сразу после вступления в Киев Красной армии был учрежден главный орден войны — орден Победы. Однако при этом ни в одном серьезном историческом исследовании о «дорогой цене» освобождения Киева не говорится. Бывший генерал штаба вермахта Типпельскирх в считающейся образцовой (при этом не лишенной симпатий к Германии) «Истории Второй Мировой войны» пишет, что немцы специально отступали к Днепру, стремясь создать на его правом берегу неприступный Восточный вал. И если бы этот вал не был проломлен сходу, пока вермахт не укрепился на Днепре, его взятие обошлось бы еще дороже. В результате Киевской наступательной операции, по признанию Типпельскриха, «немецкий фронт был прорван».
В 1943-м советские газеты не писали о том, что Киев взят к празднику Октября. Тогда причина быстрого наступления называлась иная — не дать немцам разрушить всю столицу. Справедливости ради стоит отметить, что советская власть тоже не щадила столицу — отдавая город немцам, она взорвала половину Крещатика и Успенский собор Киево-Печерской лавры. Однако то, что осталось целым — это следствие той самой «дорогой цены», заплаченной за Освобождение.
«Правда», 9 ноября 1943
«Товарищу Сталину. На рассвете 6 ноября 1943 года войска 1-го Украинского фронта освободили от немецких оккупантов город Киев… Нашим метким и исключительно мощным артиллерийским огнем была сразу подавлена артиллерия противника, что дало возможность развить стремительное наступление нашей пехоты и танков. Немцы, боясь полного окружения их в городе Киеве, в панике бежали из города и не успели сжечь и взорвать город Киев, как это было сделано с Полтавой и другими городами Левобережной Украины. Но несколько значительных объектов противник все же успел взорвать и поджечь. Сгорели Киевский университет, Дом Обороны, городская публичная библиотека, электростанции, взорваны два цеха завода «Большевик», хлебозаводы, водопроводное хозяйство, все мосты, путепроводы и ряд больших жилых зданий.
Почти все театры города уцелели. Ранее сгорели: цирк, театр Красной Армии, театр юного зрителя и все кинотеатры, находившиеся в центральной части города. Немцы ограбили почти все дома в городе, из некоторых (здания ЦК КПб)У, Верховного Совета УССР) вывезены даже дверные ручки, вытащены подоконники, двери, оконные рамы и вырезаны мраморные плиты…
Немцы производили массовые расстрелы людей, укрывавшихся от угона. На Подвальной улице, в Михайловском и Фруктовом переулках нашли много трупов жителей, пытавшихся укрыться от немцев. Немцы их расстреливали и сжигали… Н. Хрущев. 1943 г. 8 ноября».
«Комсомольская правда», 11 ноября 1943
«Бесноватый враг хотел онемечить Киев. «Смотрите, люди, смотрите!» — говорят киевляне, показывая на вывеску «Дейтше гаул». В этом доме на Подоле был пионерский клуб. Немцы превратили его в притон. «А это видели?» — спрашивают люди, указывая на золоченую надпись над аркой прославленного киевского стадиона: «Дейтше стадион». Немцы искали по спискам киевских футболистов, находили их и расстреливали, — расстреливали всех до одного, чтобы не осталось в городе украинцев и русских, которым потребовался бы стадион, чтобы стадион стал немецким».
«Нью-Йорк Таймс», 30 ноября 1943
«Немцы хозяйствовали в Киеве более двух лет. Город выглядит уничтоженным. Из 1 миллиона населения осталось 75 000. И все-таки это лучший город России. То, что город уничтожен, неудивительно, удивительно, что он уничтожен не весь, поскольку немцы имели время и план его полного уничтожения. Это объясняется тем, что немцы не хотели его сдавать и потому не уничтожали во время оккупации. А когда были вынуждены сдать, уже не имели времени, потому что Красная армия получила приказ быстро взять Киев, чтобы не допустить его полного уничтожения.
Разрушение было произведено в ночь с 5 на 6 ноября. Тогда были взорваны динамитом все пригородные фабрики, городские учреждения, резиденции на Крещатике, на Красноармейской улице, на бульваре Шевченко и в районе университета. Из зданий университета похищены книги и музейные собрания, а потом их разрушили, но не полностью.
Много уничтожено еще в 1941 м. Церковь св. Софии XI столетия, вместе с чудотворным образом Пречистой Девы, не уничтожена, зато разрушена Печерская Лавра с Успенской кафедрой.
После бегства немцев советская власть начала восстанавливать город. Появилась газета «Правда» с приложением на украинском языке, разрешены частные предприятия, в основном рестораны, а советский банк даже одалживает на это деньги. Профессор Владимир Артоболевский говорит, что после занятия Киева немцами в августе 1941 г. немцы разрешили преподавать в украинском университете и в украинских гимназиях, но потом все это закрыли, оставив лишь немецкие школы».
«Нью-Йорк Гералд Трибюн», 1 декабря 1943
«С общественной, духовной и физической точки зрения сегодняшний Киев — только тень Киева довоенного. В течение своей долгой, часто бурной истории нынешняя столица Украины переходила из рук одного победителя в руки другого, в сотый раз пережила польское нападение Пилсудского в 1920 году. Но никогда перед этим оккупант не высасывал из него столько крови, как это сделали немцы за два года и шесть недель своего последнего господства. Когда я проходил по серым и спокойным улицам, я видел лишь несколько пешеходов — и практически совсем не видел детей. Я не мог поверить, что это тот самый Киев, который я посещал перед войной. Даже во времена самого жестокого гнета советского режима, то есть в период первой пятилетки и нехваток, принесенных ею, Киев все-таки был самым оживленным городом России.
Из миллиона жителей осталось только 25 000 на момент бегства немцев. Теперь люди уже стягиваются с окраин и из подземелий. Они обыскивают каждый разрушенный дом, нет ли в нем мин, и начинают обустраивать жилье. Воду носят ведрами из Днепра или из каких-то колодцев. Не полностью уничтоженные дома освещают керосиновыми лампами или простыми свечами, потому что электростанции и газовые станции уничтожены. Нет нигде центрального отопления. Для обогрева люди собирают деревянные обломки на улицах и носят их охапками в дома, чтобы разжечь огонь в помещениях без окон и дверей. Нигде в селах не увидишь такой примитивной сельской жизни, как теперь в Киеве. Не слышно даже никаких разговоров — все равно, на русском или на украинском. Те, кто возвращается жить в Киев, входит в город как тень, в одиночестве и молчании».
Мы спросили у киевских школьников, что они знают о великой отчественной войне и об освобождении Киева?
«Я даже не знаю, почему немцы вдруг решили завоевать Киев. Наши солдаты победили, потому, что у них все 12 республик объединились и победили врага. В школе нам рассказали, что война началась в 1941 году, а закончилась в 1945».
«Немцы выдавали украинцам по 500 граммов хлеба. Этот хлеб был из каштанов. Один раз украинцы перебрались на сторону немцев, а немцы подумали, что у них есть мост. Война была такой: немцы полетели на самолетах и посмотрели, нет ли там моста…».
«Мой прапрапрадедушка Иван воевал с немцами. И когда он защищал нашу территорию, то бросил гранату на три танка и сам умер от этой гранаты. Украине помогали и другие страны. Война была страшная, но Киев освободили».
«Моего прапрадедушку Тараса забрали в плен и там убили. Он не хотел сдаваться. А еще я знаю, что немцы забирали всю еду и подушки у людей. Люди были очень бедные, голодные, потому что немцы не давали привезти продукты в Киев»
«Выживали благодаря базарам»
Виктор Карпенюк, 86 лет:
«Человек, переживший оккупацию, никогда не выбросит в мусорное ведро хотя бы кусочек хлеба. Для нас, детей войны, это был настоящий деликатес. Я когда чищу картофель, всегда вспоминаю, что во время оккупации мы шкурки резали на кусочки, и мама жарила вкуснейшие блины, добавляя в эту жижу остатки муки. Время было голодное… В Киеве при немцах не работали магазины, все они были закрыты или разграблены до начала оккупации, город выживал за счет базаров, которых открылось несколько, один из самых крупных — Евбаз на площади Победы. Товар крестьяне приносили на плечах — картофель, свеклу, горох. Но ходить на базары было опасно, в любой момент могли налететь полицаи и забрать в Германию на принудительные работы на фабриках и рудниках» (по данным столичного ГУ статистики, в 1940 году в Киеве работало 1130 магазинов и 828 ресторанов).
«В оккупацию работало несколько трамвайных маршрутов. Один — по улице Красноармейской под номером «1». Мы, мальчишки, за проезд не платили, а ездили на подножке, боясь быть пойманными полицаями в салоне. Работал один троллейбусный маршрут — от метро «Лыбидская» (тогда эта местность называлась «железнодорожный переезд». — Авт.) до площади Льва Толстого. Немцы привезли два своих троллейбуса. В 50-х годах, когда я работал водителем троллейбуса, на них еще возили киевлян. До войны трамваев было много, но во время бомбежек большинство уничтожили» (по данным столичного ГУ статистики, в 1940 году в Киеве было 434 трамвайных вагона и 47 троллейбусов).
«Высокая цена…»
Киевлянин Николай Горбатенко, 89 лет:
«За Киев пролилось много крови. Очень много… Нам было приказано: «Освободить город — и точка!». И наши хлопцы были настоящими героями! О них можно писать романы. Помню, как одна группа из 10 бойцов перебралась на правый берег Днепра, в районе Киева, и трое суток удерживала небольшой участок в 500 метров, пока туда не бросили подкрепление. Они три дня продержались! Положили более сотни фрицев, а из десяти наших погиб лишь один. Золотой и умный у них был командир: не бросал людей под пули. Немцы крепко держались и беспрерывно нас бомбили. Я слышал, что лишь за один штурм в районе Киева погибло пять тысяч бойцов…. Высокая цена… А еще помню, как высадили воздушный десант. В ту ночь был сильный ветер, и ребята вместо правого берега приземлились в Днепр… Половину из них перебил немец, а другие утонули…».
«Во время боев за Киев я получил тяжелое ранение. Из своего окопа мы заметили, что метров за сто лежит раненый боец, он умолял о помощи, и я с двумя санитарами пополз к нему. Добрались, перевязали. А немец нас заметил и начал утюжить из минометов. Одна мина разорвалась, вторая… десятая. Я очнулся от резкой боли. В окоп санитары уже тащили меня. Дальше был госпиталь, медики хотели отрезать ноги, но я не позволил. У меня в обеих ногах до сотни осколков. Раны очень болят, я хромаю».
«Бомбили Берлин»
Киевлянин Борис Дрозд, 92 года:
«Когда началась война, мне было 19 лет. В юности я мечтал стать геологом и летчиком. Обе мечты стали реальностью. Но вот пришлось мне не на пассажирских самолетах летать, а сбрасывать бомбы на врага с бомбардировщика дальней авиации Ил-4. На борт помещалось две тонны боеприпасов, или всего лишь одна бомба — весом в тонну. Она предназначалась для крупного транспортного объекта или моста. Во время бомбежек самолеты сбивали, мои товарищи горели заживо, разбивались, получали увечья. Вначале было очень страшно, но с каждым днем войны страх исчезал. Надо было идти вперед».
«В первый раз я увидел Киев с высоты в мае 1943 года. Нам дали приказ разбомбить скопление фашистских войск в районе Дарницы. Тогда была лунная ночь, и мне почему-то запомнилось, что левый берег Днепра представлял собой сплошные пески с небольшими домиками — теперь это настоящий город. Мы бомбили немцев на Дарнице несколько раз. Бомбы бросали точечно. Было видно, как горят эшелоны и вокруг них бегают перепуганные фрицы».
«Я участвовал в освобождении Киева, мы утюжили немцев на правом берегу — зачищали плацдарм для своих войск. Риск быть сбитым зенитками был огромный. На задание мы вылетали только ночью. Но в 1944 году наш бомбардировщик подбили и мы с экипажем чудом выжили, пробравшись к партизанам, а после этого — в свою часть. Война продолжалась — мы бомбили уже немецкие города, в том числе и Берлин».
«Мы боялись почтальона»
После освобождения города киевляне начали получать похоронки с фронтов. Почтальоны приносили их почти в каждый дом. «Я помню, как мы боялись нашу почтальоншу Зину. Она приносила нам газеты, а вместе с ними похоронки. Когда она с сумкой появлялась на улице, мы, маленькие дети, закрывали глаза и про себя молили Бога: «Только не к нам, только не к нам…» У каждого на фронте воевал отец или брат. Помню, как плакала моя подружка, когда принесли похоронку на отца. А некоторые и до сих пор не знают, где покоятся их родные», — вспоминает киевлянка Валентина Величко.
К 70-летию освобождения Киева от фашистов в «Национальном музее истории Великой Отечественной войны 1941—1945 годов» открылась выставка «Киевские адреса уведомлений о гибели». Представлены материалы об освобождении столицы Украины, а также списки улиц, по которым пришли похоронки:
- Фрунзе — 700,
- Саксаганского — 693,
- Ленина — 600,
- Красноармейская — 500,
- Артема — 500,
- Кирова — 406
- Горького — 417,
- Короленко — 363,
- Ворошилова — 302,
- Волошская — 298,
- бульвар Тараса Шевченко — 270,
- Воровского — 266,
- Гоголевская — 209,
- Нижний Вал — 200,
- Верхний Вал — 176,
- Бассейная — 144,
- Брест-Литовское шоссе — 142,
- Борисоглебская — 116,
- Крещатик —100.
Как жил город в период оккупации (с 19 сентября 1941-го по 6 ноября 1943 года), мы рассказываем в рубрике «Дневники киевлян, переживших войну». Своими воспоминаниями поделилась Александра Васильевна Андреева, которой сейчас 90 лет.
«Я пошла на фронт в 18 лет. Радисткой прошла всю войну. Киев стал для меня родным, когда мы его освобождали. Мы ввели в заблуждение немцев, передавая в эфир информацию, что все силы, — самолеты, танки, пехота, — якобы собраны на Букринском плацдарме, а войска тем временем тайно перебрасывались на Лютежский плацдарм».
«Освобождение Киева — это была страшная мясорубка, тысячи погибших. У фашистов был приказ стоять насмерть, они уже считали эту землю своей. Но нам удалось погнать их далеко за Киев. Когда мы ехали по столице, руки дрожали от злости… Что же эти изверги сделали с красивейшим городом на земле! Крещатик — сплошной завал. Хотелось плакать».
«Физически я не убивала фашистов, но уничтожила их тысячи, передавая секретные сведения командованию и в войска. Мы работали на машинах-радиостанциях (РСБ). От быстроты зависела жизнь радиста. Выезжали на машине в лес, быстро передавали информацию и, отъехав метров 300, видели, как это место немецкие минометы разносили в клочья».
«Порою я закрываю глаза и вспоминаю лица однополчан. Какие же это были люди! Вместе мы пережили тяжелые ранения, голод и холод. Кстати, с нами всю войну прошел пес по кличке Буран. Он не подпускал к рации чужих, особенно диверсантов в Закарпатье».
«На фронте, в этом аду, я встретила свою любовь! Свадьбу сыграли уже после победы. Я хотела быть актрисой, но стала учителем истории: наши дети должны знать правду о войне, чтобы этот кошмар никогда не повторился».