Поделиться ссылкой:
Маруся Никифорова не верила ни в Бога, ни в черта, ни в переселение душ. Но за свою короткую биографию успела прожить много жизней. Дворянка и дочь царского офицера. Безбашенная анархистка. Лучшая ученица скульптора Огюста Родена. Журналистка и первая в истории женщина-офицер французского Иностранного легиона. Кровавая атаманша и соратница батьки Махно. Историки по сей день спорят, кем была эта женщина. Но главное — была ли она вообще женщиной.
Даже если вы ничего не знаете о Марусе Никифоровой, вы все равно о ней слышали
Ведь народная молва, слагавшая о ней легенды, увековечила Марусю в песнях. Это и «На морском песочке я Марусю встретил, в розовых чулочках, талия в корсете», которую вдохновенно выводит в фильме «Свадьба в Малиновке» анархист Попандопуло. Это и знаменитая «Мурка», виртуозное исполнение которой спасло жизнь Володе Шарапову. Кстати, песня эта появилась сразу после гибели Марии Григорьевны Никифоровой.
Как там в ней поется? «Даже злые урки — и те боялись Мурки»… Кто представляется в воображении при этих строках? Как минимум — вульгарная примитивная шмара, выросшая в притонах Марьиной Рощи и взращенная на понятиях воровской малины. На самом деле все наоборот. Маруся Никифорова — благородного происхождения, росла в благополучной семье. Что же превратило молоденькую, ни в чем не нуждавшуюся девушку в неистового демона разрушения, готового испепелить ненавистью весь мир?
В 1885 году в Запорожье, в семье героя русско-турецкой войны Григория Никифорова родился долгожданный ребенок. Штабс-капитан дал на радостях грандиозный банкет в честь новорожденной, которую назвал Марией. Однако вскоре происходит странное. Супружеская чета Никифоровых увольняет прислугу, перестает принимать гостей и начинает вести замкнутый образ жизни, стараясь, чтобы Машенька как можно меньше общалась с другими детьми. Девочке объясняют, что это делается ради ее же блага. Ведь она — не такая как все.
Чем отличался ребенок Никифоровых от других детей? Тем, что Мария была не совсем девочкой. И не совсем мальчиком. Она родилась гермафродитом. Гормональный сбой. Так бывает…
Несчастные родители решили сделать это тайной всей своей жизни и никогда не отпускать от себя дочь, чтобы та не стала предметом насмешек и издевательств. Жизнь Марии упорядочена и монотонна: гимназия — дом, дом — гимназия. Подруг у нее нет. Знакомых юношей — тем более.
Понятно, что в душе Марии копится протест. Бунт предсказуем: в шестнадцать лет она влюбляется без памяти в какого-то проходимца, бросает гимназию и убегает из дома вместе с избранником. Бежит навстречу, как она думает, счастливой жизни. Но уже через неделю объявляется в Екатеринославе — одинокая, раздавленная, опустошенная. Жизнь кончилась не начавшись… Соблазнитель в ужасе сбежал после первой же ночи, проведенной с Марией.
Девушка на грани помешательства. Ее не просто предали и бросили — ее отвергли как урода, как чудовище. Она одна в чужом городе, за душой ни копейки, идти некуда, будущего нет. Мария решает покончить с собой и забирается на перила моста. Но в последний момент ее хватает за край одежды случайный прохожий. Стаскивает с перил, приводит к себе домой. Отпаивает чаем и дает возможность вволю порыдать у себя на плече. А затем, взяв на себя роль доморощенного психотерапевта, сочувственно слушает исповедь девушки, не утаившей ничего.
Излившей душу Марии становится легче. А у ее спасителя уже появились на ее счет планы. Ведь судьба свела Марию с самим Дядей Ваней: такова была подпольная кличка Николая Музеля — чеха по происхождению, анархиста по убеждениям и террориста по призванию. Уж он-то хорошо знал, что если женщина не секс-бомба, то к бомбам ее тянет как магнитом.
Быстро сообразив, что обиженная из-за своей патологии на весь свет Мария — сущая находка для дела анархии, дядя Ваня начинает потихоньку вправлять ей мозги. Он разъясняет ей взрывоопасные идеи всеобщего равенства, подкидывает литературку. Из этих книг Мария узнает, что единственный путь честного человека — смертный бой против собственников, ибо собственность — всегда кража. Что государство как инструмент насилия должно быть разрушено! Что счастье отдельного человека по сравнению со счастьем всего человечества — ничто. Что любить надо не мужчин, а революцию. Что в новом мире у людей будущего не будет унизительного деления на богатых и бедных, на красивых и некрасивых, на мужчин и женщин. Все будут равны.
Ее жизнь наполняется смыслом. Забыв о личных проблемах, Мария вступает в борьбу за счастливое будущее, в котором никому не будет дела до ее неполноценности. Ее сексуальная энергия, направленная в нужное русло рукой опытного кукловода, трансформируется в революционную энергию разрушения. Теперь Мария горит одним желанием — стать героической строительницей нового мира.
Получи, буржуй, гранату!
Дядя Ваня сводит Марию с эсерами-максималистами. Однако те кажутся Марии недостаточно революционными, и она находит себе более подходящую компанию. Это группа «безмотивников» — самого радикального крыла анархистов. Даже революционеры считают их законченными беспредельщиками. Если эсеры метили в царя, министров и великих князей, то «безмотивники» считали врагами свободы всех: крупных производственников, мелких лавочников, интеллигенцию — как паразитический класс, и даже рабочих и крестьян. Ибо бедняк, работающий на богача, по их логике, поддерживал его силу и власть.
Поэтому «безмотивники» предлагали безжалостно уничтожать всех, кто имеет банковские счета, драгоценности или дорогую одежду. Каждого, кто может себе позволить обед в ресторане или покупку билета на поезд. Каждого, кто не желает присоединиться к их великой борьбе. Таким, по их убеждению, было не место в том новом, удивительном мире, который они намеревались построить. И Мария, ощутив необыкновенное душевное родство с этими людьми, с головой окунается в террор.
В 1904 году она проходит боевое крещение — получает задание взорвать поезд, следующий в Никополь. От взрыва должны взлететь в воздух вагоны первого класса вместе с его ненавистными пассажирами-буржуями. Первый блин выходит комом — бомба срабатывает с опозданием. Поезд сходит с рельсов, но жертв нет. Мария в отчаянии. Но вскоре реабилитирует себя перед товарищами, приняв участие в серии «эксов» — налетов, деньги от которых шли в партийный общак.
Во время одного из таких эксов — ограбления ювелирной лавки — новоиспеченная террористка впервые стреляет в лицо человеку. Кассир мертв. Счет открыт. А вскоре она уже перестает считать трупы и не помнит лиц жертв. Убийство исправника. Нападение на кассу завода сельскохозяйственных машин в Александровске и ликвидация его администратора. Ограбление галантерейного магазина. Нападение с целью ограбления на дом священника. Вооруженный грабеж делопроизводителя акцизного управления. Взрыв кафе Либмана в Одессе… Примечательно, что преступления Мария совершает в мужском платье и при этом требует, чтобы ее называли Володей.
Через пару лет у девочки Володи на счету с десяток трупов. Она объявлена во всероссийский розыск. В 1907 году в Херсоне полиция наконец нападет на след террористки. При аресте Мария пытается покончить с собой, взорвав бомбу, но принести себя в жертву на алтарь революции не вышло. Без пяти минут камикадзе подвела адская машина, и Маруся предстает перед судом.
На процессе обвинение сумело доказать суду вину Маруси лишь в четырех убийствах и участие в ряде экспроприационных актов. Но и это уже, по закону, — виселица. Однако гуманный царский суд делает скидку на молодость обвиняемой, ее благородное происхождение и принадлежность к слабому полу. Приговор — 20 лет каторги.
В 1909 году Марусю из Бутырок, где она провела все следствие, переводят в Новинскую тюрьму. Ее сокамерницы — не уголовницы, а такие же молоденькие революционерки. Однако Марию они встречают неприветливо. Новенькая им не нравится.
Одна из этих революционерок, Екатерина Никитина, вспоминала: «Очень молодая угловатая женщина, невысокая, коренастая, стриженная под скобку, с бегающими карими глазами. Испитое мальчишеское лицо, в котором, несмотря на ее молодость, было что-то старческое. Такого политического типа мы еще не видали… Попеременно называла себя то анархисткой, то эсеркой, но сама не врубалась даже в азы революционных теорий. Книжек не читала».
Затем происходит нечто вообще из ряда вон! Мария пытается приставать к красавице эсерке Наташе Климовой (в будущем — гражданской жене знаменитого эсера-максималиста Соколова-Медведя, а затем любовнице Бориса Савинкова). Она ходила за Наташей хвостом. Плакала от невнимания, закатывала сцены ревности. Вероятно, лесбиянка, — решают революционерки.
Но вскоре сиделицы замечают другую странность — новенькая избегает посещать с сокамерницами баню. «От нас она явно пряталась: раздевалась всегда под одеялом, не мылась, как все мы, в уборной до пояса, выскакивала туда, обязательно убедившись, что все сидят в камере», — вспоминает Никитина.
Выводы, которые сделали сокамерницы, могли сделать только революционерки, которым в каждом мерещился жандарм. Мария — не девушка. Она — шпион! Сатрапы и душители свободы переодели мужика бабой и подсунули им в камеру «наседку», чтобы та исправно стучала своим хозяевам.
Засланного казачка решают грохнуть. Однако на всякий случай проверяют себя: посылают на волю «маляву» соратникам Никифоровой, где просят срочно отписать, что это за птица. Ответ ошарашивает. Маруся — твердый борец за дело революции, но есть одно обстоятельство… Какое? «Она вам сама расскажет».
Сокамерницы решают допросить новенькую с пристрастием. Мария, захлебываясь слезами, несет какую-то пургу: да, она не девочка, а мальчик, но не провокатор. Просто арестован был в женском платье и осужден как женщина. В общем, прошу понять и простить…
Многие в камере догадались, в чем дело, но решили не раздувать. Пусть Маня останется Маней, а что там у нее под юбкой — ее проблемы. Правда, койку отодвинули подальше и запретили ходить в уборную, когда там кто-то есть. Маня не возражала. Или не возражал. Тем более что ей сообщили о готовящемся побеге. Появилась надежда вырваться на свободу.
Позже Екатерина Никитина напишет совсем откровенно: «Это оказался не мальчик и не девочка, а полного и редкого типа гермафродит — более грамотные из нас скоро об этом догадались и звали его «Оно». Он не был провокатором, но, конечно, половое уродство сказалось на всей психике — истерической, извращенной и аморальной. За границей, куда он попал после побега, он ориентировался на анархистов, жил странно, то в мужском, то в женском платье, имел соответственные романы, получал какие-то средства. Мы все с ним совсем разошлись».
Побег (к слову, организованный при участии молоденького Владимира Маяковского) прошел удачно.
Июльской ночью 1909 года из Новинской тюрьмы бежит 13 человек. Маруся с ними. Но ей не везет. Через некоторое время она вновь арестована. По этапу ее отправляют в Сибирь. Оттуда не сбежишь.
Тем не менее в Нарымской каторге Маруся поднимает заключенных на бунт и затем через заснеженную тайгу прорывается к спасительной Великой Сибирской магистрали. Добирается до Владивостока, там пробирается на японский корабль и оказывается в Стране восходящего солнца. В Японии беглянке помогают азиатские студенты-анархисты. Собирают деньги и покупают Марии билет до Америки. Никифорова становится эмигранткой.
Анархистов, в том числе и русских, в США много, и своих они не бросают. Выказав публицистический дар, Мария становится «золотым пером» анархических газет, издающихся в Америке. Она пишет статьи на злобу дня в газете «Вперед» и «Голос труда». Гонорары позволяют сводить концы с концами, но для Марии это занятие пресно. Поэтому уже в 1913-м она оказывается в Испании, где учит начинающих боевиков секретам взрывного дела.
На жизнь привычно зарабатывает налетами. Испанские товарищи под ее чутким руководством регулярно выходят на дело, грабя магазины, банки и квартиры зажиточных граждан. До поры до времени все проходит нормально, но в Барселоне случается накладка. При ограблении банка Мария получает тяжелое ранение. Поскольку лечить ее в Испании небезопасно, русскую тайно переправляют во Францию.
В Париже врачи быстро ставят Марусю на ноги. И даже делают, если верить слухам, некую продвинутую операцию, которая позволяет ей наконец определиться со своей половой идентификацией. Близко знавший Марию анархист Артемий Гладких на допросе в ЧК утверждал, что там, в Париже, Маруся произвела операцию по пересадке гормональных желез и полностью превратилась в женщину.
Но мне в это верится слабо. Ведь официально первая в мире операция по смене пола будет сделана только в 1930-м, когда мужчина по имени Эйнар Веджинер станет художницей и моделью Лили Эльбэ. Хотя, как знать, может, эта операция была успешной как раз потому, что врачи предварительно потренировались на Марусе.
Париж ее очаровывает. Она становится завсегдатаем богемных кафе Монпарнаса. Здесь всегда можно перекинуться словом с единомышленниками-эмигрантами, которых тут как грязи, нюхнуть кокаину, к которому пристрастилась Маруся, а заодно пообщаться со свободными художниками и поэтами. Мир Модильяни и Элюара, эпоха нового искусства, демонстративно отказавшегося от прежних канонов, покоряет Марию. Они тоже разрушают до основания старый мир во имя безграничной свободы. А значит, по сути своей такие же анархисты, как она.
Под влиянием новых друзей Мария начинает посещать школу живописи и скульптуры, открытую Огюстом Роденом у самого подножья Эйфелевой башни. Оказывается, у нее талант. Роден во всеуслышанье называет ее одной из самых многообещающих своих учениц и сулит ей блистательное будущее живописца или скульптора. Однако тут грянула Первая мировая — и все чаянья пошли прахом.
Как русская Мария полагает, что ее место на фронте. Но поскольку в Россию вернуться не может, то решает сражаться в рядах армии-союзницы. Никифорова поступает в офицерскую школу под Парижем, с блеском ее оканчивает и в конце 1916 года получает направление в Грецию. Там, у города Солоники, ей предстояло воевать против турецкой армии. Как проявила себя Мария в войне с турками, неизвестно. Но факты таковы: с началом революции в России Никифорова, нарушив присягу, дезертирует из французской армии и, пробравшись через несколько линий фронта, появляется в Петрограде.
Россия бурлит, как огромный вулкан. На улицах беспорядки. Бесконечные митинги, на которых дерут глотку революционеры всех мастей. Это звездный час Маруси, благо революция не только амнистировала политкаторжан, но и возвела их в ранг «героев-мучеников».
Без устали работая пламенным трибуном, Мария призывает народ не останавливаться на достигнутом и завершить святое дело анархической революции. Но тут Временное правительство разгоняет одну из организованных ею демонстраций, и ей приходится бежать. И вот спустя много лет она оказывается в родном Александровске.
Дома Маруся в рекордный срок организует боевые отряды «черной гвардии» и становится некоронованной королевой уезда. Вместе с подельниками она терроризирует чиновников, буржуа и офицеров, стремясь полностью разрушить государственную власть. С людьми проблем нет. Экспроприируя у помещиков, заводчиков и банкиров крупные суммы, атаманша щедро делится добычей. Подкидывает деньжат и рабочим, призывая к восстанию.
Пригодилось. Когда по приказу уездного комиссара Временного правительства Марию бросают за решетку, народ встает за нее горой. Все предприятия Александровска объявляют забастовку. Тысячи людей выходят на площади. Окружив здание тюрьмы, они скандируют: «Свободу Марусе!» и вынуждают власти выпустить атаманшу. Ликующая толпа выносит Марусю из камеры на руках. «Нашу Марусю на испуг не возьмешь, она у нас баба с яйцами» — горланят бойцы «черной гвардии», даже не подозревая, насколько попали в точку.
Власть в городе переходит в руки анархистов, эсеров и большевиков. Есть возможность развернуться. Марусина банда растет как на дрожжах: отовсюду к ней стекаются анархисты всех мастей, сбежавшие с каторги уголовники, босяки и революционные матросы Черноморского флота. Почти шесть сотен бойцов. Семь пулеметов, своя артиллерия, имеется даже бронепоезд.
В средствах не стеснялись. Изымали все необходимое для борьбы у тех, кто еще вчера ликовал, освобождая атаманшу из тюрьмы. Если какой городок кочевряжился и отказывал от «защиты», то Маруся приказывала бить по нему прямой наводкой из пушек. Марусины бойцы грабили банки, аптеки, магазины, квартиры рабочих. Обкладывали всех жителей данью, денежной и продовольственной. За отказ спонсировать дело революции — пуля в лоб. Иногда Никифорова сама показывала, как это делается.
Вечно пьяные бойцы Маруськи щеголяли в дамских перстнях и золотых браслетах. Как вспоминал позже чекист И. Матусевич, «вид у бойцов отряда был, мягко говоря, необычным… Здесь были и офицерские френчи, накрест опоясанные пулеметными лентами, и лихо заломленные бараньи шапки. Из-под расстегнутых солдатских и офицерских шинелей виднелись штатские пиджаки и крестьянские сорочки. Под стать своему войску была и Никифорова».
Порой доходило до смешного. В одном из уездных городков объектом экспроприации командира «1-го вольно-боевого отряда» стала кондитерская, где Маруся с братвой обожралась пирожными. В другом — магазин дамского белья. Атаманша захотела побаловать себя шелковыми трусами и комбинациями.
Но эти дамские капризы в ней отлично уживались с кровавыми хватками палача. В городке Орехово, где дислоцировался батальон Преображенского полка, Маруська лично расстреляла из револьвера семь офицеров, хотя они не оказали ей никакого сопротивления. А при установлении советской власти в Крыму под ее руководством были зверски убиты более 500 человек в Севастополе и Феодосии.
Одна против всех
Банда Маруськи воевала со всеми. С белыми, немцами, австрийцами, Центральной Радой. Иногда с красными. Хотя там отношения были сложными: то стреляли друг в друга, то заключали договоры о совместных действиях.
В апреле 1918 года под ударами германских и австрийских войск бандформированию Никифоровой пришлось отступить за пределы Украины. В Таганроге командир большевистского отряда Каскин арестовал Марусю прямо в здании ЦИК Советов республики. Ее обвинили в мародерстве, бесчисленных несанкционированных грабежах и расстрелах.
В Таганрог тут же полетели десятки возмущенных телеграмм (в том числе и от Нестора Махно). Все требовали немедленно освободить атаманшу из заточения. Однако большевики непреклонны. Тогда с фронта в Таганрог срочно прибыл бронепоезд анархиста Гарина, нацелил пушки на город и поставил красным ультиматум — или Маруську немедленно выпускают, или жахнем так, что мало не покажется. Большевики тут же утратили пыл. На «революционном суде чести» судьи поспешно признали Марусю невиновной по всем пунктам обвинения.
Героическому гоп-отряду вернули начальницу, оружие и даже выделили эшелон для передвижения. Маруся снова в деле и теперь наводит ужас на буржуазию на Дону. В Ростове ее бандиты захватили все банки города и разожгли на площади гигантский костер из ценных бумаг и облигаций. Упившись экспроприированным со складов спиртом, анархисты водили вокруг хоровод, празднуя рождение «нового мира». Что характерно — золото, валюта и бриллианты в огонь не летели.
Все лето 1918 года банда провела в боях. То с белоказаками, то с красными. В районе железнодорожной станции Царицына братва Никифоровой три дня обстреливала большевиков из бронепоезда. При первой же возможности красные вновь арестовывают атаманшу и под конвоем вывозят в Москву. Как пишет В. Савченко в книге «Авантюристы гражданской войны»: «Местные чекисты не решились расстрелять на месте «героиню революции», лично знавшую Ленина еще по «парижскому сидению» в уютных кафе».
Какое-то время Маруся провела в Бутырке, ожидая суда за все свои художества. Однако затем ее освободили до начала процесса: за атаманшу поручились старый анархист, а ныне член ВЦИК Советов РСФСР А. Карелин и командующий советскими войсками Юга России В. Антонов-Овсеенко. Когда же суд Ревтрибунала наконец состоялся, все ахнули. За ограбления, бессудные расстрелы и восстания против советской власти Марусю приговорили… к «лишению на шесть месяцев права занимать ответственные командные посты в РСФСР».
Приговор этот до сих пор вводит в ступор историков. Да, были слухи, что у Маруси случился краткосрочный бурный роман с Антоновым-Овсеенко, и он нажал на суд. Но им не верят даже самые закосневшие ученые сухари. Ведь если допустить, что Маруся таки сделала операцию по перемене пола, внешний вид ее мог отпугнуть даже самого невзыскательного воздыхателя. Вот свидетельство анархиста М.Чуднова: «Это была женщина лет 32-35, с преждевременно состарившимся лицом, в котором было что-то от скопца или гермафродита, волосы острижены в кружок». Ему вторит комиссар М. Киселев: «С изможденным, испитым лицом, производит впечатление старой, засидевшейся курсистки». Ну и, в конце концов, сохранились фотографии, с которых жестко глядит на нас потасканное чмо, чьи лучшие годы потонули в кокаине, пьянстве и ненависти.
Трудно поверить, что красавец и утонченный эстет Антонов-Овсеенко на такое позарился. Но факт — Маруську он выделял.