Разбудил меня громкий рявк в открытое окошечко кормушки в двери камеры: «Подъем!» Умыться как следует, пусть даже под холодной водой (другая просто не была предусмотрена) не удалось: у меня не было ни мыла, ни зубной пасты с щеткой. Хорошо еще, что я успела прихватить из личных вещей при задержании расческу и крем для лица. Да и то по правилам содержания эти вещи должны находиться «на тумбочке», а «тумбочка» — в коридоре вне камеры. То есть, если тебе нужна расческа, попроси у конвойного, тебе ее дадут, расчешешься, а потом опять заберут «на тумбочку».

 

И еще немного о распорядке дня заключенного: 6.00 – 6.15 подъем; 6.15 – 8.00 туалет, уборка камеры; 8.00 – 8.45 завтрак (на самом деле ближе к 10); 9.00 – 13.00 прогулка, работа со следователем, адвокатом; 13.00 – 14.00 обед; 14.00 – 16.00 прием врача, работа со следователем, адвокатом; 17.30 – 18.30 ужин; 22.00 отбой.

 

Теперь расскажу поподробней о камере и условиях содержания. Итак, камера была рассчитана на двоих – две кровати-лыжи по разным углам, посередине стол, привинченный к полу. Справа от железной двери стояли две деревянные тумбочки а-ля совок и две табуретки этой же эпохи. Туалет расположен слева – железная параша, слив в которой заключенный сам не мог включить. Для этого надо позвать конвойного и попросить, чтобы он включил воду в туалете, раз вам приспичило. Причем позвать конвойного тоже не просто, для этого надо нажать выключатель на стене, после чего в коридоре над вашей камерой загорается красная лампочка – как сигнал вызова, и к вашей браме (железная дверь) подходит конвой, открывает окошко кормушки, которое находится, скажем так, на уровне талии и спрашивает, что надо. То есть, разговаривать приходится не с самим конвойным, а с его задницей. Дежурный может не сразу увидеть, что горит лампочка, поэтому приходится ждать, когда он подойдет, порой до 40 минут. Приходится или терпеть или не ждать, когда включат воду и справлять свои естественные нужды. А другой раз, терпеть невмоготу и ты только расположишься над парашей, как вдруг открывается кормушка и задница надзирателя вопрошает, «шо треба?».

 

Конечно, не только для того, чтобы включить воду приходится звать надзирателей. Особенно в первые дни, когда абсолютно не знаком с местным режимом, часто к ним обращалась по каждой ерунде. Ведь рассказывать мне подробно о правилах содержания никто не собирался, поэтому вынуждена была без конца включать красную лампочку вызова.

 

Кстати, о лампочках. Под потолком были привинчены аж три казенных плафона в железной решетке. Днем, когда совсем светло, их выключали, зато на ночь всегда оставляли одну лампу гореть, чтобы было видно, что происходит в камере. Так что спасть приходилось при свете. А для того, чтобы удобно было наблюдать за тем, что происходит в камере, в ее левом углу прямо над парашей, была установлена видео-камера. «Картинка» с нее была выведена прямо на небольшой монитор, размещенный возле двери камеры, для удобства дежурных. Но, я так понимаю, что существовал еще и вывод изображения на какой-то центральный пункт. Помимо этого, в самой «браме» были прорезаны еще два глазка – примерно на уровне головы и груди человека среднего роста, в которые регулярно, раз в час заглядывали надзиратели. Даже ночью они проверяли, что делает заключенный.

Теперь о прогулке. «Гулять» выводят по одному в такой же небольшой дворик, как камера, посередине которого привинчена небольшая лавочка. Над двориком вместо крыши сначала решетка, потом сетка-рабица, а еще выше — прозрачный пластик, который на солнце нагревает бокс до 40-450С. Всего в прогулочном отсеке четыре дворика, поэтому одновременно могли гулять только четыре заключенных. Интересно, что при этом радио, установленное прогулочном коридоре конвоя, включают так громко, чтобы невозможно было ничего крикнуть соседу по дворику, и соответственно услышать что-то от него.

 

Елена Блоха